Наш постоянный автор и автор книги «Город без окраин. Сталиногорские откровения» Полина Новикова продолжает делиться с читателями воспоминаниями о жизни в родном городе в далеких годах своих детства и юности. Сегодня ее рассказ – о быте в бараках.

Хоть много лет прошло уже, но на вопрос

                                            я не нашла ответ,

Как жизнь барачная в душе оставила

                                            неизгладимый след

 В свои детские и юношеские годы в Сталиногорске, а потом и в Новомосковске я жила со своей семьей в бараке. В 1950-1960 годы их было много в новом строящемся городе.

Жизнь текла размеренно. За многие годы совместного проживания  все семьи сдружились. Жили все одинаково.  У всех было небольшое хозяйство:  куры, свиньи, огороды. Весной все картошку сажали, потом в определенное время окучивали и осенью все дружно картошку копали. Это для нас, подростков, было самое веселое время. Мы помогали своим родителям копать картошку, а потом на всех огородах дымились костерки - все пекли картошку. Доставали ее из костра и горячую, запеченную, пахнущую дымком с превеликим удовольствием ели. Без соли, без хлеба. Вкусно!

Во всех комнатах барака была чистота. Хозяйки следили за этим строго. Большинство  комнат было поделено перегородками, не доходившими до   потолка. Одна часть поменьше - кухня, другая побольше - комната. Мебель была, например, у нас очень скромная: две железные кровати, комод, этажерка с книгами, большое зеркало, самодельный платяной шкаф, стол. На кухне главное - это плита. Кушетка, которую отец смастерил сам, ведра с водой на низенькой полочке, вешалка для верхней одежды. Все самое необходимое. Но жили - не тужили.

Перед выходом из коридора барака на улицу была небольшая площадка, на которой летом  у стены некоторые хозяйки ставили керосинки и готовили обед: жарили картошку, варили суп.

В бараке комнаты на  ночь закрывали на крючок. Вот  и вся защита. А днем двери не запирались даже на эти крючочки. Летом кто хотел - спал на улице.  По рассказам моей старшей сестры, когда трава еще не была вытоптана, спали под окнами барака.  Бросишь фуфайку - место занято.  В мою бытность жизни в бараке часто в летние душные ночи все спали с раскрытыми настежь дверями, а дверной проем просто занавешивали простыней. В настоящее время это даже представить себе невозможно.

Недалеко от барака стоял небольшой деревянный магазинчик. «Пойдем в тропейку» - говорили мы и шли туда за хлебом. Так этот магазин называли в народе -  по фамилии директора магазина: Тропейко.

Особое внимание хозяйки уделяли стирке белья. Колонка была на улице, нужно было принести в ведрах воды, нагреть ее. Стирали в корыте, используя стиральную доску. А потом постельное белье кипятили в бачках, затем полоскали. Женщины говорили: «Сколько принесешь воды, столько и вынесешь». Порошков для стирки не было, и женщины делились своим опытом стирки и кипячения белья. Некоторые кипятили его с конторским клеем. Тогда не было цветного постельного белья, и оно вывешивалось на улицу кипенно-белым.  

Почти в каждой семье были комнатные цветы. У некоторых, в том числе и у нас, цветы стояли не только на подоконнике, но и в ведрах на полу. Наша мамочка  любила ухаживать за цветами и умела это делать. Она развела большой фикус с большими жирными темно-зелеными листьями, цветущую розу и олеандр. Когда шел дождь, хозяйки одна за другой спешно выносили некрупные цветы на улицу и ставили их под крышу барака, чтобы они напитались стекающими с крыши струйками дождевой водой. Дождевой водой мы нередко мыли и голову. Волосы становились шелковистыми, блестящими.

Несколько раз в неделю по длинному коридору барака разносился возглас: «Кому квашёнки?». Это пришла молочница.  Родители давали нам, детям, большие стаканы или пол-литровые банки (уже знали продаваемый объем), иногда сами выносили их и покупали у молочницы нежную с толстым слоем пенки квашенку. Квашенка с булочкой или ломтиком белого хлеба была отменным завтраком для школьника, идущего на уроки.

Бывало, к нам во двор заглядывал старьевщик. Он въезжал на телеге, запряженной лошадью, и мы, видя это, бежали домой за старыми ненужными тряпочными вещами. Мы отдавали их старьевщику, а он взамен вручал нам что-то наподобие мячика на тоненькой резинке. Мы надевали резинку на палец, ударяли ладонью по бумажному мячу -  он летел вниз, потом опять к ладони, и все повторялось сначала.  Получали мы от него и свистульки, и вкусные сладкие петушки на палочке. А иногда приходил точильщик с агрегатом на плече, и во дворе раздавалось: «Лудить, паять, точить ножи». Хозяйки несли ему дырявые кастрюльки, чайники, и, побывав в ремонте, эти вещи служили потом еще некоторое время в хозяйстве. Интересно было наблюдать, как точильщик, беря в руки нож, нажимал на педаль - и круглая лепешка наждака при помощи приводных ремней начинала крутиться. Точильщик заправски подносил нож к вертящемуся наждаку  и  под визг от их соприкосновения точил лезвие  ножа. Он то подносил нож к наждаку, то принимал его, и только искры густым пучком летели вверх. На это завораживающее зрелище интересно было смотреть.

Детей в двух бараках, расположенных друг против друга, было много. Они росли поколениями. Вспоминаю, как мы, юный барачный народ с разницей в один-два года, играли в разные игры: прятки, салки, классики, лапту, командную игру «Гуси-гуси». Из всего мы создавали себе интерес. Когда шел «слепой дождь», мы выскакивали на улицу и шумно радовались теплому дождю. Подставляли под него лицо, шлепали босиком по лужам и громко выкрикивали:

            Дождик, дождик, перестань,

            Я поеду в Аристань...

Любили играть в волейбол. Становились в круг и отбивали друг другу мяч.  Мальчишки были умельцами. Сами мастерили самокаты, вместо колес ставили шарикоподшипники и с грохотом катались по двору. За бараком рядом с сараями построили, как мы его называли, шалаш с дверью и маленьким окошком. Согнувшись, входили в него, усаживались по лавкам, находившимся с обеих сторон шалаша, и рассказывали разные истории, побасенки. Слава и Шура были заядлыми книгочеями и пересказывали нам наиболее интересные страницы прочитанных ими книг. Так - через игры, разговоры - мы узнавали много нового и полезного, у нас развивались быстрота реакции, внимательность, физическая сила, чувство товарищества. Нам никогда не было скучно. Часто ходили в лесок (мы так его называли), высаженный в центре города на улице Березовой. Выбирали себе полянку, играли, бегали, прыгали. Потом садились на принесенное кем-нибудь из дома одеяло и отдыхали. А сколько натуральных витаминов мы поели: щавель, лепешки, кашку, анис. Весной около Дома инженера и техника цвела акация, мы срывали цветки и сосали их, они были сладкие. И все было экологически чистым.

Жил в семье Калединых (тетя Катя и ее дочка Надя) и третий член семьи - дядя Миша. Он был немец Поволжья, и фамилия его была Тере. Дядя Миша работал дворником, чей образ представлял идеально: длинный, ниже колен белый фартук, с помощью лямки держащийся на шее, старая кепочка, постоянный атрибут - метла в руках. Двор он всегда содержал в чистоте. А дети прыгали рядом с ним и дразнили его: «Миша Тере, Миша Тере!» Дядя Миша в ответ грозил им метлой: «Э-э-э!»  Ребята от него - врассыпную. Дяде Мише, наверное, было обидно, но он не показывал вида.

Но совершали мы  и хорошие поступки. В детстве многие из нас читали книгу Аркадия Петровича Гайдара «Тимур и его команда», смотрели фильм с одноименным названием. Мы, советские дети, хотели быть похожими на ребят из этой книги. В стране развернулось тимуровское движение. Однажды мы, трое девочек, решили убрать снег из-под окна тети Вали Севериновой. Конечно, ей нужно было помочь, решили мы, ведь она одна растит двух несовершеннолетних мальчишек. Дождавшись, когда многие в бараке легли спать (в том числе и тетя Валя), мы, вооружившись лопатами, стали отбрасывать снег от окна. Как ни старались мы делать это как можно тише, лопата  громко врезалась в глубокий снег. Тетя Валя, разумеется, услышала этот шум и тихонько в темноте подкралась к окну посмотреть, что же там происходит. Увидев это, мы отпрянули в сторону и притаились. Хозяйка ушла от окна. Мы продолжили отгребать снег.  Она опять подошла к окну. Так нам и пришлось, не закончив это благое дело, отправиться домой. А ведь мы хотели это сделать тайно, чтобы тетя Валя не узнала, кто убрал снег.

Как-то наша подружка Тая сказала: «Говорят, скоро будут такие приемники, что в Москве будет идти концерт, а мы все будем видеть».  С интересом и удивлением мы  выслушали это сообщение. Было самое начало 1950-х годов. И действительно, вскоре у некоторых жителей города появились телевизоры КВН с линзой перед экраном, а у кого-то даже телевизоры «Рекорд» с большим, как тогда считалось, экраном.

Многое еще можно было бы рассказать.  Жизнь в бараке была бесценным опытом соседских отношений. Перебирая в памяти прошедшие события жизни в бараке, я всегда ощущаю ту непередаваемую атмосферу, которой она была наполнена. Люди были сердечные, понимающие, добрые, чуткие. Счастливое было время. И оно не забывается.